Людмила Улицкая. Правила жизни

Я родилась в эвакуации, в башкирском селе Давлеканово.  После войны мама вместе со мной вернулась в Москву. Наша семья, была склонна «к писанию». Один из моих дедов - по отцовской линии - автор двух книг. Одна - по теории музыки, а вторая - первый русский труд по демографии. Такой был масштаб интересов у человека. Он 17 лет просидел в лагерях, вернулся и практически сразу умер, так что я его видела, можно сказать, один раз в жизни... Прабабушка моя с материнской стороны писала стихи на идише и даже печаталась в «подпольно-подземном», и притом еврейском, журнале советского времени под названием "Тарбут".

В детстве я была читающей девочкой. Когда чтение - основное детское занятие, многие другие впечатления и ощущения гаснут. Мы жили в квартире в некотором смысле коммунальной - там жили две родственные семьи. Мой дед и его брат всю свою жизнь прожили в одной квартире. В коридоре стоял шкаф, в котором были книги брата моего деда - вся "Золотая библиотека", полная дореволюционная русская литература, с одной стороны, совершенно второсортная, с другой - сильно отличающаяся от того, что доставалось советскому ребенку в 50-х годах. Мое детское  чтение, таким образом, оказалось очень нетривиальное.

Первый автор, который произвел на меня неизгладимое впечатление - полтора года читала и до сих пор, кажется, помню наизусть, - был О'Генри. Его рассказы были любимейшей моей книгой в классе  четвертом-пятом. Я его читала каждый божий день, ничто другое меня не интересовало. Потом я его отложила в сторону и навеки перестала читать. Совсем недавно решила открыть - и это было не разочарование, а возвращение в детство. Читала его детскими глазами и оценила по-прежнему очень высоко.

Чтение - один из способов получения информации. Но не единственный. Сейчас идет такая глубокая перестройка сознания, что значительная часть информации приходит к человеку через аудио- и видеопути. Это не дискуссионный вопрос, а факт жизни. Заставить людей читать, я думаю, невозможно. Можно их воспитать. Приучить. И сделать  это могут, почти исключительно, родители, и в самом раннем возрасте. Возможно, что способность к чтению сродни способностям музыкальным - не все ими одарены в равной мере.

Как фраза из слов, так любая книга состоит из драматургических эпизодов. Важно знать, как их строить. Я до сих пор с подозрением отношусь к жанру "потока сознания". Такая литература должна быть либо гениальна, либо не быть вообще, как мне представляется.

            Я думаю, что гениальный писатель отличается от талантливого, тем, что первый расширяет человеческий мир. Гений переводит в область выразимого - и человеческое сознание расширяется, пройденное гением расстояние становится доступным для людей более посредственных. Так было, например, с Набоковым. Литературные премии очень важны для писателя, особенно для молодого. Я помню, что моя литературная биография сильно расцвела после того, как я получила французскую премию Медичи – за лучший переводной роман года. А это была премия безгонорарная – ни одной копейки. Я считаю, что литературных премий, наград, конкурсов должно быть много – это позволяет открывать новые имена, а молодым писателям помогает выйти к читателям.Американские психологи придумали, что мир делится на победителей и побежденных. Это неправда - так бывает только на стадионах и в конкурсах. А в человеческой жизни иначе, по-другому... Может быть, есть какой-то закон, но я его не знаю, хотя постоянно чувствую его присутствие: победители и побежденные меняются местами, первые становятся последними, а последние обладают дарами, не предназначенными для победителей, - нищий радуется тарелке супа, а богатый страдает, не зная, кому оставить завещание... И во всем этом много мудрости, иронии и пищи для размышления.

Найти с жизнью общий язык, не теряя при этом себя – это большой талант. Но есть тысячи  людей, которые смогли реализовать справедливость в своей жизни. Я знаю одну пожилую женщину, которая осталась со своей больной невесткой, брошенной ее сыном, и всю жизнь ей помогала. Так она понимала справедливость, хотя ее сын был очень недоволен таким выбором.

Инвалиды, нищие, умственно отсталые, постоянно попадают в мое поле зрения литератора, по той причине, что мне не нравится ведущая модель, по которой главным критерием и даже самой целью жизни оказывается успех. Меня всегда интересовали люди, сознательно остающиеся на обочине. Не только те, кого жизнь вышибла из успешной колеи, но и те, кто добровольно пребывает на том месте, куда они поставлены от рождения и с достоинством исполняют свое служение, как они его понимают. Для меня очень важны эти «незначительные». Они незначительные с точки зрения мира, который поклоняется новому богу – успеху. Для меня они самые любимые герои. Одна из таких «незначительных», стоящих на обочине жизни, ни на что не претендующих – ничего не добивающихся, тихая и достойная, Медея Синопли, героиня романа «Медея и ее дети». Есть разные системы координат, в которых по шкале значимости откладываются совершенно разные ценности – от денег и красоты до прыгучести и гибкости спины. Когда я говорю о «маленьких», «незначительных», то почти всегда это означает – социальный неуспех, неумение пробиться на «место под солнцем», часто это означает и слабость, иногда даже физическую. Это люди, на которых мало кто обращает внимание. Иногда среди этих «неудачливых» оказываются люди с незыблемыми моральными принципами, не желающие жить по тем законам, которые им чужды. Я таких людей знала, и немало. «Значимость» - очень растяжимое понятие. Мы живем в обществе, сознание которого так искривлено, что значимость имеют, например, большие начальники.

Условности создают люди, а потом возводят их в закон. В том числе и в вероисповедании. Проблема это не моя, это проблема церковная. Если христиане не могут найти общего языка, имея общего Бога, что говорить о тех мусульманах, которые рассматривают христианский мир как враждебный? С этим сегодня сталкиваются все, но решение принимает каждый человек лично: как он относится к своим соседям, которые живут и думают по-другому.

Если определять направление моего интереса, это – человек Это то же, что и профессия генетика. (прим. ред.: Людмила Улицкая биолог по образованию). Вчера исследовала ферменты, сегодня исследую другие качества, которые тоже связаны с человеком, тоже подвержены изменениям, тоже таинственны. В этом смысле для меня наука и искусство растут из одного корня...

Чувство покоя – замечательное состояние. Я никогда не нервничаю. Когда что-нибудь, получается, рассматриваю это как случайную удачу. Так и живу: ни с кем не соревнуюсь, никуда не спешу попасть. И сегодня - это для меня большое счастье. В жизни у меня был момент, когда сломалось решительно все. Развелась с мужем, осталась с двумя маленькими детьми. Может, знание того, что жизнь может переламываться, предлагать новые колеи, помогает мне и сейчас спокойно относиться к писательской работе. Я знаю: это закончится - придет что-нибудь другое, и если будут силы и будут возможности - займусь еще и третьим делом, и это меня совершенно не пугает...